Самый личный и одновременно самый абсурдный из всех портретов. Автор изображает себя рядом с фрагментом животного — чёрно-белая зебра вторгается в композицию яркой, почти рекламной контрастностью. Красная борода и голубой фон подчеркивают намеренную простоту формы. Здесь нет пафоса, но есть остроумный автокомментарий: портрет художника как свидетеля собственного абсурда. Животное становится не символом, а чистым фактом, который вытесняет человека из центра. В этой игре пропорций — тонкая ирония над ролью автора и его места в мире.
