Центральная фигура, исполненная в резких фиолетово-белых плоскостях, узнаваема и вместе с тем маскирована: лицо дробится на углы и тени, как будто речь разбита на монтажные куски.
Перед ним — обезьянка, которая не вступает в разговор, а просто «есть». Её мягкие линии и округлости резонируют с жёсткими контурами лица: это не равноправный собеседник, а фон, мягкая декорация, почти плюшевый шум. Здесь животное становится метафорой слушателя, превращённого в украшение, в иллюстрацию к заранее подготовленному монологу.
Смысл работы усиливается отсылкой к феномену интервью, где фигура интервьюера постепенно поглощает пространство диалога. Вместо того чтобы слышать голоса других, мы слышим лишь эхо одного голоса — голос, который становится содержанием и формой одновременно. Собеседник редуцирован до молчаливого «облика обезьянки»: присутствует телесно, но не высказывается
